Воспитание чувств в Нью-Йорке

Наше тряхучее летающее блюдце замерло. На экране заматовели красные кратеры. Двухдолларовый космический полет подтрясся к концу.
По алым катакомбам мы протопали в огромную пещеру. Между столиками маялись немые марсиане.
Один из них, помесь муравья с утюгом, беззвучно приставал к голоплечим землянкам.

Другой, мыш с пятью глазами, внимательно обнюхивал блюда. Важная марсианка с серебяным лицом и яйцом вместо шляпы заводной куклой поднимала ладонь наподобие знатной римлянки.

Во время десерта марсиане встали в ряд и исполнили межпланетный танец-прыгалку, дружно скопированный детьми землян.

Оттрапезничав, мы с Метидой вышли из ресторана «Марс 2112» на Бродвее.

По банно-душной Таймс сквер плавали красно-зеленые от застилаемой неонорекламы куски тумана.

В одном из кусков голосил под гитару неизменный, как Статуя Свободы, Голый Ковбой в тесных плавках.

На платформе метро нежный бездомный целовал Николь Кидман на плакате-рекламе фильма «Австралия» в пиксельные губы, гладил формы и шептал ласковые слова.

В вагоне метро разгуливал юный афропоэт в шароварах.

- Бог сказал мне – пиши стихи, не колись наркотиками, - декламировал он, - а теперь, если вы получили удовольствие от услышанной поэтической сессии – внесите средства на поддержку литературы и искусства!

- Ну, и как тебе Марс?- спросила Метида, едва поэт наконец замолчал.

Я недоуменно поглядел на жену и уточнил:

- Тот или этот?