Почему аборигены съели Высоцкого
- Это были Хавайи, а не Острелия! - гневно закричал Маг. - И локальные пиплы его не сдиннали, а просто сильно хитнули стиком по этой, как ее...
Он потер русую прядь на лбу и победоносно вспомнил:
- Голова!
Потом Маг посмотрел на Метиду, изучавшую войнаимирный томище Trust and Estate, и мстительно добавил:
- Кэптейн Кук вообще должен был сью в суде этого вашего... Элвиса Пресли оф Раша!
И он передразнительно захрипел.
Мы пытались в очередной раз сделать из нашего маугли человека. Я взял ему в библиотеке книгу о путешествиях капитана Кука. И попробовал принудить к чтению поучительной историей о том, как дикари диктатора Кука съели и не подавились.
А Метида включила с Ютьюба разъяснительную песню Высоцкого.
И, конечно же, ночью, в разгар быстрого сна и синдрома ерзающих пяток, издырившего уже не одну простыню, мне привиделся судебный процесс старобританского капитана Кука против советского барда Высоцкого. О защите чести и достоинства.
Теорий небесной справедливости, если задуматься, всего три.
Либо в небесах, как в ресторане после трапезы, нам-таки йес, подают детальный счет, и вечности не хватит на то, чтобы за все расплатиться.
Либо с нас после финального звонка взятки гладки.
Либо кому как повезет.
Во сне я, видимо, исходил из ресторанной теории.
Высоцкого, судя по его жухлому виду, уже сильно затаскали-замучали тасканиями по небесным судам.
- Как, даже еще и за это? - вяло удивился он.
Капитан Кук от возмущения едва не выпрыгнул из своих половосомнительных на современный глаз панталон.
Судил, разумеется, не бог, а один из его образов-помощников, почему-то похожий на Льва Николаевича Толстого в ночной рубахе.
Интересы истца представляла дама с собачкой.
- Я - Ада Кепли, первая англоязычная леди, окончившая юридический факультет, - гордо представилась она. – Неутомимая борица против пьяниц, сексошовинистов и гашишников!
- Требую отвода! - плюнул в ее сторону адвокат барда Федор Никифорович Плевако. – Она американка и вашингтонообкомовка, пусть истца представляет хотя бы лицо знакомого нам британского правосудия!
- Британская лига адвокатов еще в начале прошлого века не допустила четырех выпускниц юрфака к практике потому, что они не попадали под ее определение человека. Я - самая близкая капитану Куку юристисса по эпохе и языку!
Ада бросила на Кука такой нежный взгляд, что тот поаловел.
Лев Николаевич ласково кивнул собачке:
- Пущай...
- Моего подзащитного оскорбили издевательской песней! – заверещала Ада. – Автора – в дополнительный котел!
- Это же была шутка творчества, – примирительно осклабился Плевако. – Талант имеет право на свободу...
- Не за счет живых людей! И тем более мертвых, то есть беззащитных! – крикнула Ада, ерзая в корсете. – Пусть бы про канатчикову дачу дальше сочинял без имен, так никому не обидно!
Судья почесал в бороде.
- Резонно... Обидели поименного путешественника, хоть и на другом языке и в иной эпохе. Приговариваем?
Капитан Кук воодушевленно закивал.
Высоцкий устало зевнул:
- Котлом больше, котлом меньше...
- Вы ничего не понимаете в метафорах! – упрямо зачастил Плевако. – Речь в песне шла вовсе не о каком-то там хотя и уважаемом Куке! А о коке! То бишь на уличном жаргоне - кокаине, жуткую тоску по которому испытывал подзащитный! Но не мог спеть прямо по причине духоты и лицемерия советской эпохи! Вот он принял последнюю дозу – и затянул в тоске, мол, почему убили Кука, то бишь лишили меня ежедневной взбодрительной кокаинной дозы?
- Наркоманам- бой! – взвизгнула Ада. – Я с ними так яростно боролась, что один из них забрался ко мне в дом с пистолетом! Но промазал и только прострелил моей собачке лапку! Вот!
И она предъявила простреленную лапку печальной моськи.
- Оскорбление в кокаинном угаре посредством метафоры не освобождает от моральной ответственности, - укоризненно погладил собачку судья.
Высоцкий с любопытством поглядел на Аду.
- Позвольте, дамы и господа! – выгнул спину Плевако. – За что судим человека и певца?
- Он сказал, что меня съели, а меня не съели! – возмущенно закричал Кук. – Теперь вся Сибирь с окраинами надо мной смеется!
- Я знаток истории и лично перевел свод римского гражданского права Пухты. Меня на собачьей лапе не проведешь. Мои сыновья и помощники провели эспертизу, - предвкусительно улыбнулся Федор Никифорович. – Позвольте представить – адвокат Сергей Федорович Плевако! И его брат, адвокат Сергей Федорович Плевако!
- Клоны? – недоуменно протер глаза Высоцкий. – Клоуны?
- От разных женщин... И оба – Сережи... Многие путатся... Так получилось... – смущенно зарделся Федор Никифорович.
- Вызываем свидетеля защиты, - звонко крикнул Сергей Федорович Плевако. - Его величество гавайский король Каланиманокахуваха!
- Клянусь говорить только правду! – потряс копьем Каланиманокахуваха. – Мы Кука не кушали! Мы же не дикари! Очень надо, он даже по виду был жилистый и невкусный. Просто он пытался взять меня в заложники, чтобы вернуть бот, который мы угнали,чтобы покататься. Пригласил якобы на ужин и начал вязть. Вот мы и отбились! И тело капитана не жевали!
- А что сделали? – коварно улыбаясь, спросил адвокат Сергей Федорович Плевако, брат адвоката Сергея Федоровича Плевако.
- Разобрали на сувениры, - понурил голову король. – Он же был почти бог и уж точно уважаемый человек.
- Каким образом?
- Ну, сварили, - икнул Каланиманокахуваха. – Но только чтобы сувенирные кости очистить по правилам согласно нашим национальным традициям!
- А мясо не ели?
- Нет, не ели... – понурился король. – Собакам бросили...
- Ага, канешшна! – завопил Плевако-старший. – Где логика, где правда жизни? Кости на драгоценности, а мясо – собакам? Сожрали, как миленькие! Значит, и песня правильная, правдивая! Из жизни взятая!
- Вызываю свидетеля обвинения! – рявкнула Ада. – Кока с судна Кука!
Вышел понурый кок.
- Кости Кука, выкупленные у дикарей, видели перед захоронением в море?
- Ну, видел.
- Мозг в нем еще был?
- В ком? – растерялся кок.
- В Куке! – закричала Ада. – Или вы безмозглого капитана получили?
- Вроде, был мозг в одной косточке.
- А если в кости был мозг, значит, ее не глодали и не обсасывали!
- Позвольте вопрос свидетелю, - мечтательно улыбнулся Плевако-старший. – Кость, судя по показаниям его величества Каланиманокахувахи, была любовно отварена от остальных элементов тела. Была ли она и правда гладкой? Или на ней наблюдались некоторые, с позволения сказать, зазубрины?
- Были царапины... – вздохнул кок.
- То есть, мозг может и сохранился, но ведь и зазубрины были! От чего? Явно от зубов! Значит, голодали и глодали! – завопил Плевако.
- Противоречивая картина получается, - вздохнул судья. – Может, и не жрали. А может, и скушали. Без ясности не могу приговорить, хотя и очень хочется.
- Победа! – закричали Плеваки.
Высоцкий ударил по струнам и захрипел куковую песню.
- Отвратник! – зарделась Ада. – Но как поет, грехоколдун!
И припорхнула певцу на колени.
- Клевета случилась еще и по месту события, - угрюмо заныл Кук. – Меня на Гавайях зашибли местные верноподданые, предки ныне американских граждан! А в песне утверждается, что в Австралии и аборигены!
- А вот за невежество ради рифмы надо наказывать! – обрадованно кивнул судья. – Кука в Австралии сочинитель ошибочно увековечил? Получай, певец, гранату! Так, поглядим... Значит, тебя увековечим в той же монетой не менее некстатной самаркандской Бухаре! А чтобы неподавно было суды потом устраивать, пусть все придумает собственноручное чадо героя!
Судья грохнул кулаком по облаку и заорал:
- За то, что автор оболгал Кука, присуждаю его к дополнительному котлу в виде биографической фильмы «Спасибо, что живой», где его тоже и не менее адекватно изобразят в странных ракурсах! Око за око, зуб за зуб! Кто к нам с чем придет, с тем же и восвоясится!
Высоцкий с Адой на шее лишь заливисто захохотал.
Я вскинулся посреди ночи и сна.
Огляделся и понял, что давно не был в отпуске.
И еще - что наверное, все-таки это очень хорошо и облегчительно, что после финального звонка нас скорее всего уже не будут ждать никакие взвешивания вин на аптекарских весах и разбирательства насодеянного, напетого и наклавиатуренного.
Ну, или уж, в самом крайнем случае, кому как повезет.
(успокоительно) Будет, будет
Re: (успокоительно) Будет, будет